Свадебный обряд и обрядовая поэзия. русская свадьба

Свадьба - это не только веселый праздник, которым отмечается рождение новой семьи, но и сильный обряд, присутствие при котором большого количества людей дает хороший приток силы любому из элементов действа. При этом каждый из элементов имеет такую же силу, как и предметы в любом другом обряде. Поэтому я, как и другие маги, советую каждой невесте стараться придерживаться правил обращения с магической атрибутикой свадебного обряда. Это необходимо, если вы хотите иметь крепкую, дружную и любящую семью.

Свадебный наряд, как самый важный атрибут магии

Каждой девушке хочется иметь самое красивое, самое нарядное свадебное платье. Ведь такой праздник у нее впервые и, наверное, больше не повторится. Корни традиции, по которой девушки покупают именно такие наряды, тянутся сквозь многие века, не позволяя ей измениться. Согласно древним заветам, невеста в платье должна выглядеть невинной и чистой, чего добиваются с помощью белого цвета.

Поскольку платье олицетворяет собой невинность, оно должно оставаться скромным, не выставлять напоказ такие части тела, как бюст или девичьи ножки, хоть они у вас и красивы. Правда, современная мода внесла некоторые коррективы, что позволяет нынешним невестам похвастать фигурой. В связи с частыми разводами, стали проводиться повторные браки, что привело к появлению моды на свадебные платья других цветов.

Если вы интересуетесь тонкостями магического искусства, связанными со свадьбой, и хотите узнать, как подобрать наряд брачующейся, дабы семья была крепкой и счастливой, то стоит обратиться к соответствующему разделу практической магии. В нем говорится, что платье невесты должно иметь закрытые рукава и фату. Оказывается, что фата - это не просто традиционное украшение, символизирующее непорочность девушки, но и качественная защита от сглаза. Если фата вам не по нраву, тогда необходимо озаботиться рядом других амулетов, дающих возможность защититься от ментальных атак. Такой защитой может оказаться звонкая монетка в туфельке или же спрятанная в складках платья булавка.

Платья нынче очень дороги, поэтому появилась новая услуга: прокат свадебных платьев. Это очень практично и позволяет невесте сэкономить энную сумму, а также избавляет от проблем хранения такого специфического наряда. И все же не все так безоблачно. Прокатные платья не приветствуются знающими людьми. Ведь свадебный обряд обладает своей, уникальной энергетикой. Она отличается в каждом случае, ведь ее всплеск порождается соединением в том числе и всех энергетических полей присутствующих людей. Такой энергетический фон может нести опасность для жизни другой невесты или для благополучия в новой семье. К тому же, платье может стать очень действенным инструментом, позволяющим любом недоброжелателю навести на брачующуюся порчу. Бывают случаи, когда для разрушения семейных уз на подоле платья сгоревшей спичкой рисуют кресты, а также тайно втыкают иголки. Эта энергетика может перейти на любую из невест, если она оденет такой наряд.

Если вы все же решили сэкономить,взяв платье в салоне, то проведите возле него свечой. Если свеча начнет трещать, задымится, то платье это не стоит одевать, поскольку через него может прийти порча. Если свечное пламя осталось ровным и светлым, то наряд в порядке. Но в любом случае, перед свадьбой хорошенько сбрызните его освященной водой. Это улучшит энергетику платья.

Если платье вам шьют, не позволяйте делать это родственниками и, естественно, не вздумайте сами заняться этим. Также позаботьтесь о том. Чтобы ваш жених не увидел ни само платье, ни вас в нем. Также вам необходимо последнюю перед свадьбой ночь провести отдельно, в кругу родственников и друзей (вот откуда мальчишники с девичниками).

Туфли для свадебного наряда покупайте закрытые, ни в коем случае не останавливайте свой выбор на босоножках.

Кольца для венчального обряда и приметы в день свадьбы

Загляните в любой ювелирный магазин. От разнообразия обручальных колец просто глаза разбегутся. Согласно магии, украшать обручальные кольца можно. Но вот только сами кольца при этом должны оставаться обручальными, а не превращаться в обычный перстень-украшение.

Если вам хочется благополучия в семье, то выбирайте для свадьбы день, который не относится к какому-либо церковному посту. Венчание или роспись в воскресенье также не приветствуется.

На протяжении всего праздника молодоженам нельзя разлучаться или даже просто позволять кому-то проходить между ними. Так вы сможете защитить семейный покой и гармонию.

Букет для невесты - это отдельная история. Пусть мы и привыкли на всех праздниках дарить розы, помните о том, что одним из основных правил букета для невесты является отсутствие в букете цветов с шипами. Если кто-то все же подарит невесте такой букет, необходимо сразу же удалить с него все шипы. Чрезвычайно важно количество цветов в букете. Четное их число является символом горя и потери, поэтому не допускайте подобных композиций вблизи невесты.

Все до единого букета, подаренных невесте на свадьбу, необходимо собрать в комнате брачующихся. Их нельзя передаривать, оставлять в загсе. Тем более нельзя относить их на могилу, это прямой путь к разрушению и гибели семьи.

У боярина и дружки есть почетная обязанность: пересматривать букеты. Кажется, что тут такого? Но букет из кладбищенских цветов может не только разрушить семью, но и способен фактически принести проблемы со здоровьем. Поэтому первые помощники жениха и невесты должны пересчитывать количество цветов в каждом букете. Если попадется букет с кладбища, то его необходимо немедленно сжечь или пустить за проточной водой (в реку или озеро).

По традиции, чтобы молодожены крепко стояли на ногах и быстро поднимали свою семью, они не должны иметь возможность во время свадебного застолья прислоняться к спинке стульев или кресел.

Если молодой муж внесет в дом свою жену, то он сможет уберечь свой семейный очаг от порчи.

Защититься от злого умысла невеста может шпилькой, приколотой головкой вниз слева, с внутренней стороны платья. Укрепить защиту можно с помощью игл без ушка и булавок, приколов их с внутренней стороны подола.

Разделение на два отдельных праздника (у невесты, а потом у жениха и т.д.) не принесет удачи для новой семьи. Ведь на свадьбе две большие семьи должны познакомиться и объединиться в одну.

Дружкой надо выбирать ту подругу, у которой нет повода завидовать вам. А если вас часто зовут в дружки, не забывайте, что после третьей церемонии в этом качестве значительно повышается опасность не найти своего суженого.

Одна из самых главных проблем на свадьбу - деньги. Помните, их никогда нельзя тратить на долги, иначе семья тоже в них погрязнет. Лучше купите что-нибудь из мебели, для комфорта в семейной жизни.

Многие из молодых людей относятся к свадебным приметам слишком легко, отмахиваются от них. Но нужно помнить, что далеко не все они - дедовские забобоны и имеют под собой реальную основу. Будьте внимательны и постарайтесь защитить свою семью.

Народная лирика отражает разные стороны действительности. Объект отражения во многом определяет ее специфику. Еще В. Г. Белинский писал: «Эпическая поэзия употребляет образы и картины для выражения образов и картин, в природе находящихся; лирическая поэзия употребляет образы и картины для выражения безобразного и бесформенного чувства, составляющего внутреннюю сущность человеческой природы». Народная лирическая песня, рисуя те или иные события, явления, обстоятельства повседневной жизни, передавала также чувства, настроения людей. Можно сказать, что предметом изображения в народной лирической песне является именно чувство: грустное или веселое, трагическое или смешное. В этом отношении свадебные лирические песни мало чем отличаются от несвадебной лирической поэзии: и их главное назначение в обряде — выразить вполне определенное чувство его участников. Но в связи с такой характеристикой деле-направленности лирических свадебных *песен возникает несколько вопросов, ответы на которые могут прояснить их поэтическую и обрядовую сущность.
Существует мнение, что свадебные лирические песни необходимы были в обряде главным образом для того, чтобы комментировать его. Это довольно распространенное мнение, но оно в последнее время оспаривается, и вполне обоснованно. Видеть главное назначение свадебных лирических песен только в комментировании обряда — значит принижать их истинный смысл в обряде, отводить им лишь служебную роль. Кроме того, сторонники такого суждения о доминирующей функции лирических свадебных песен никак не объясняют, в чем же собственно смысл этого комментирования. Нельзя не согласиться с теми исследователями, которые увидели в свадебных лирических песнях мир чувств, переживаний участников свадьбы, что, естественно, вовсе не исключает изображения в них и свадебных обрядов.

Мысль о том, что свадебные песни комментировали свадебный обряд, породила два неверных представления об их взаимосвязях: во-первых, считается, что свадебные песни имеют строго определенное место в обряде («прикреплены» к нему), во-вторых, обязательно изображают обрядовые действия.
Как показали работы И. Е. Карпухина и В. И. Жекулиной, свадебные лирические песни могли не иметь в обряде твердо закрепленного места. Проанализировав многочисленные варианты свадебной лирической песни «Из-за гор-то, гор высоких», В. И. Жекулина пришла, например, к такому заключению: «.песня оказалась очень подвижной и могла исполняться даже во время веселого свадебного пира, хотя по своему содержанию, и эмоциональному грустному звучанию явно относится к самому драматическому моменту свадебного обряда — расставанию девушки с родительским домом и отправлению к венцу. Записи прошлого века и наших дней указывают на ее исполнение и во время девичника, и при отправлении к венцу, и в доме молодого мужа во время свадебного пира».
Почему же, спрашивается, возможно исполнение одной и той же песни на разных свадьбах в различные моменты обряда? Прежде всего потому, вероятно, что в основе этой песни нет изображения конкретного обрядового действия, а воспроизводится лишь символическая ситуация перехода лебедушки из стада лебедей в стадо гусей (под лебедушкой подразумевается невеста, переходящая из-за своего замужества в другую половозрастную группу).
Обобщая свои наблюдения над закрепленностью свадебных лирических песен в обряде, в другой своей работе В. И. Жекулина пишет: «Одна и та же песня, о чем свидетельствуют и дореволюционные, и современные записи, могла свободно прикрепляться к различным обрядовым моментам, близким по эмоционально-психологическому настрою». С этим утверждением исследователя полностью можно согласиться, хотя объяснение данного явления в свадебном фольклоре В. И. Жекулиной вряд ли можно принять. По ее мнению, «когда-то каждому свадебному обрядовому моменту соответствовали свои свадебные песни, о чем говорит их содержание. Но былая строгая приуроченность свадебных песен с течением времени, главным образом в результате разрушения канонического свадебного обряда, нарушилась». Как нам представляется, самая художественная природа лирических свадебных песен предполагает нетвердую, относительную закрепленность свадебных лирических песен в обряде.
Однако, развивая мысль о том, что свадебные лирические песни не комментировали обряд, а в зависимости от этого и не были навсегда привязаны к определенным его моментам, нельзя не видеть все-таки и границ этой незакрепленности. Без сомнения, свадебные лирические песни обрядовые по своему назначению, но эта обрядовость выражается не в их соотношении с обрядами, а в выражении ими вполне определенного обрядового чувства, настроения. Песни, таким образом, воспроизводя обряды, могли создавать необходимый обрядово-эмоциональный колорит свадьбы. Исследователи давно уже обратили внимание на наличие в обрядах ритуального смеха или плача2, но, по-видимому, вполне уместно было бы поставить вопрос и об обрядовой необходимости изображения других чувств человека в свадьбе. Если иметь в виду лирические свадебные песни, то речь должна идти прежде всего о чувствах, благодаря которым можно оценить отношение участников свадьбы к происходящим на ней событиям.
Свадебные лирические песни, конечно, были обращены к совершаемым обрядам, но исполнители стремились выразить в песнях прежде всего свое отношение к ним. Именно этим, очевидно, объясняется то, что свадебные лирические песни могут быть приурочены не только к этикетно-ритуальным обрядам, но и к магическим, и к юридическо-бытовым. Например, магический в своей основе обряд расплетания косы вызывал исполнение такой свадебной лирической песни:

Вострубили трубоньки раным-рано на заре,
Восплакала Наташенька по русой косе;
— Нынче тебя, косыньку, девоньки плели,
По утру ранешенько сваха расплетет:

Разделит косыньку па шесть долей,
Разложит косыньку вокруг головы,
Наденет на косыньку кривой волосник,
На крив волосник — шелкову фату,
На шелкову фату — красную кичу!
Так тебе, косынька, век вековать,
А мне с тобою, русою, горюшко мыкать!

Соотношение между обрядом и песней в данном случае ясное: обряд вызывает отрицательную реакцию со стороны невесты. Но песня может рассказывать и о положительном отношении к свадьбе. В одной из песен, например, повествуется о том, как жених привез после венчания в дом своих родителей невесту и спрашивает их:

Государь мой родный батюшка
Государыня родна матушка,
Хороша ли вам невестушка моя?

Без белильцев лицо белое,
Без румянцев щечки алые,
Без сурмил брови черные!

И они ему отвечают: «Тебе люба, а нам очень хороша!».

В связи с приведенными примерами сразу же возникает вопрос: почему свадебные лирические песни так противоречиво оценивают свадьбу? Для того чтобы правильно ответить на этот вопрос, нужно прежде всего обратить внимание на то, в каких обрядовых ситуациях исполнялась каждая песня. Ю. М. Соколов писал: «Провести грань между подлинным чувством и чувством, заказанным обрядовой традицией, в свадебной игре бывает чрезвычайно трудно» 3. Действительно, всегда ли в песнях высказывалось то, что на самом деле чувствовала та или иная невеста? Нет, конечно. Ведь обряд требовал отдать дань уважения семье, в которой выросла «княгиня первобрачная», но в то же время песни не должны были оскорблять и чувств тех людей, чья семья после свадьбы становилась ей родной. Кроме того, песни, что очевидно, должны были эмоционально настроить невесту к такому серьезному изменению в ее жизни, каким был переход от беззаботного, вольного «девичья» житья к тяжелой и безрадостной «бабьей» жизни. Песни, таким образом, играли важную роль в формировании у новобрачной нового, положительного отношения к своей будущей жизни. Давно, например, было замечено, что ход свадьбы в эмоциональном плане был очень неровен:
веселье в обряде перемежалось с трагическим, шла своеобразная борьба между этими двумя эмоциональными оценками свадьбы, и в конце концов побеждало оптимистическое начало. Большую роль, если не первую, играли в этой борьбе свадебные лирические песни.
Именно необходимость выражения обрядового чувства и объясняет то, почему свадебные лирические песни не просто комментировали обряд, а, изображая ритуальные чувства участников свадьбы, могли быть эмоционально окрашены и трагически, и оптимистически.
По эмоциональному содержанию свадебные лирические песни подразделяются на две противоположные группы. В основу этого разграничения может быть положено два взаимоисключающих отношения к свадьбе как к явлению действительности: одно отношение к ней — отрицательное, другое — положительное. Свадебные события, изображенные в обеих группах песен, могут быть расположены в определенном порядке: они дают представление о взаимоотношениях молодых до свадьбы, во время свадьбы и после нее в определенной последовательности и оценке. Этот признак содержания свадебных лирических песен ясно указывает на их цикличность.
В первой группе песен (цикле) главным действующим лицом является невеста. Все события, связанные с ее судьбой, подаются через ее отношение к ним. Смысл, идейная направленность этих свадебных песен заключается в том, чтобы как можно ярче, глубже и эмоциональнее представить трагическую судьбу девушки — невесты.
Берегись, белая рыбица,

Хотят тебя рыболовнички поймать,
Во шелковые тенеты посадить,
На двенадцать штук тебя разрубить,
На двенадцати блюд тебя разложить! —

так угрожают рыболовнички белорыбице. Эта угроза — не что иное как будущее девушки, которая весело расплясалась в хороводе:

Хотят тебя сваты сватать
За такого-то за детину Ивана!

Как будто ничто не предвещало девушке такой судьбы, но вот уже поймал сокол лебедушку и не отпускает ее, а она молит его, чтобы отпустил, но сокол жесток:
Я тогда тебя пущу, когда крылья ощиплю, А сизые перышки в чистое поле пущу!
Для девушки же это значит:

Я тогда тебя пущу,
Когда в церковь свожу,
Златы венцы обдержу,
Я закон божий приму!

Перед нами начало трагедии девушки, которая могла до этого веселиться в хороводе, спокойно и беззаботно жить в тереме у батюшки и матушки. И события, если проследить их по всей группе свадебных песен, развиваются последовательно, со все возрастающей драматической напряженностью. Самая последняя песня, которая венчает эту группу свадебных лирических песен, рассказывает о просьбе девушки, теперь уже жены жестокого молодца-сокола, к матери:

— Выкупи меня, матушка, из неволи!
— Что будет дать, дитятко?
— Сто рублей.
— Негде взять, дитятко!

Заключительный аккорд — трагическая развязка того, началом чего было предостережение подружками ничего не подозревающей, весело пляшущей в хороводе девушки.
Такая же последовательность (циклизация) наблюдается и при анализе свадебных песен второй группы. Здесь также есть свое начало и свой конец, но героев уже два — жених и невеста, и оценка событий иная.
В первой группе свадебных песен девушка — безропотное, подвластное всем существо: она не может противостоять, например, жестокости внезапно появившегося перед ней молодца. Во второй группе — другая девушка: сокол-молодец летит через ее терем, роняет кольцо и просит ее поднять его, но она довольнее сурово отказывается это сделать, так как спешит в церковь высматривать женихов. Или в другой песне: молодец спрашивает у девушки дорогу в ее терем, а она ему с достоинством и вместе с тем. лукаво отвечает:
Ох, ты глупый, добрый молодец!
Уж какая в терем дороженька?
Дороженька в чисто поле —
Широкое, прераздольное!

Разумеется, такие отношения не могут развиваться как трагические: девушка с радостью встречает весть о том, что родители наградили ее женихом; она скучает по нему, просит девушек погромче петь, когда он приедет, чтобы ему было весело; она радостно встречает его, легко покидает свой родной дом, без всякой боязни идет в семью мужа, не боясь его родителей — «лютых» свекра и свекрови. Конец в этой группе песен также поэтому не является неожиданным — когда молодец, уже муж, спрашивает девицу, кто ей мил больше всех из роду, она отвечает:

— Мил мне, милешенек Иванушко в дому!
— Это-то, Машенька, правда твоя, Это-то, Машенька, истинная!

Разделение свадебных лирических песен на два цикла не есть какое-то условное деление: оно вполне закономерно (вытекает из анализа как их обрядовой сущности, так и поэтического содержания. До сих пор некоторые ученые характеризуют свадебную лирику только как трагическую, ссылаясь при этом на мнение А.С. Пушкина. «Шлюсь на русские песни, — писал поэт, — обыкновенное их содержание — или жалобы красавицы, выданной замуж насильно, или упреки молодого мужа постылой жене. Свадебные песни наши унылы, как вой похоронный». А. С. Пушкин, конечно же, был прав, когда говорил подобным образом о народных песнях: в свадебной поэзии, как мы видели, выделяется целая группа песен, которые по своему эмоциональному содержанию ничем не отличаются от, например, похоронных причитаний. Приблизительно так же оценивал народную лирику и В. Г. Белинский, но он уже замечал, что, такое содержание у русских песен только отчасти («по большей части»). И критику принадлежат слова о том, что «любовь на Руси могла быть не только поэтическою, но даже грациозно-поэтическою». Это заключение он сделал, основываясь на анализе именно свадебной лирической песни «На горе стоит елочка» К Со времен же А. С. Пушкина и В. Г. Белинского материалы по русской народной песне в несколько десятков раз увеличились. Вот почему В. Я. Пропп и Н. П. Колпакова вправе утверждать, что русская песня грустна лишь отчасти. Например, «хороводные песни. имеют шуточный характер. В числе же нехороводных есть немалое количество жизнерадостных и веселых песен», — писал В. Я. Пропп. К ним, в чем можно было убедиться, следует отнести и второй цикл свадебных лирических песен.
Вопрос о происхождении лирических свадебных песен, положительно изображавших отношения между женихом и невестой, в последнее время вызвал дискуссию. Н. М. Элиаш эти песни считает в свадебном фольклоре древнейшими 3. Т. Ф. Пирожкова говорит об этих песнях как о позднейшем новообразовании. Ни та, ни другая точка зрения основательно еще не аргументированы. Но точку зрения Н. М. Элиаш, думается, можно поддержать, хотя ее доказательство требует более тщательных исторических, этнографических и филологических разысканий на материале всего восточнославянского свадебного фольклора.
Итак, по своему содержанию свадебные лирические песни образуют два цикла: цикл песен, рассказывающий о трагической судьбе девушки, выходящей замуж, и цикл песен, повествующий о счастливой любви парня и девушки, образующих новую семью. Объектом изображения в лирических свадебных песнях являлся обряд, но главным, ради чего создавались эти песни, было обрядовое чувство — выражение эмоционального отношения к свадьбе как к факту действительности.
Но чем же в таком случае это чувство отличается от чувства, проявлявшегося, например, в лирических любовных и семейных песнях, изображавших трагическую любовь или тяжелую семейную жизнь? Обрядовый факт, обусловливавший появление той или другой свадебной песни, стоит в одном ряду с другими фактами действительности (необрядовыми), которые вызывали к жизни появление лирических любовных, семейных, рекрутских и т. д. песен. В связи с этим возникает и другой вопрос: какое место занимают свадебные лирические песни среди других жанров лирической песни, если рассматривать их в ряду именно лирических песен?
Свадебные лирические песни, при сравнении с другими лирическими песнями, имеют свой объект изображения, точно так же как имеют свой объект изображения лирические любовные и лирические семейные песни. Таким объектом изображения является в лирических свадебных песнях свадьба.
Тема свадьбы проходит через все свадебные песни. В песнях нашли свое отражение все основные моменты свадебного обряда, и это настолько очевидный факт, что доказывать его нет необходимости. Однако необходимо учитывать и определенную сложность объекта изображения свадебной песни: свадьба, с одной стороны, всегда была связана в быту с любовными отношениями, а с другой — с семейными.
Среди свадебных лирических песен, например, выделяются группы песен, которые по тематике можно отождествить с лирическими любовными (песни, рассказывающие об отношениях невесты и жениха до свадьбы) и с лирическими семейными (песни, повествующие об отношениях невесты и жениха после свадьбы). Действительно, и в том, и в другом случае возможен показ любовных и семейных отношений, их изображение в свадебных песнях своеобразно. Например, содержанием «предсвадебных» песен является не просто рассказ о любви, а о зарождающейся, ведущей к свадьбе, содержанием же «послесвадебных» песен является не вообще показ семейной жизни, а жизни молодых после свадьбы. Интересно сравнить, например, две песни — любовную и свадебную, рисующие, на первый взгляд, одинаковую ситуацию — встречу молодца и девушки. В любовной песне:

Через быструю речку лежит дубовая дощечка,
Что никто по этой дощечке, здесь никто по хаживал,
Что никто не хаживал, никого не важивал!
Перешел детинушка, перевел девчоночку:

— Сердце мое, сам я догадался, я кого верно люблю, Я кого верно люблю, я того платком дарю,
— Мой платок тонешенек, мой милый милешенек! — Не хочу платка носить, хочу так дружка любить!
Я платок назад отдавала, за платок дружка целовала.

В свадебной песне:

Перешел Данила-свет,
Перевел Настасыошку,
Перевемши, целовал,
Целовамши, миловал:

— Друг моя, Настасьюшка,
Ты меня состарела,
Ты меня состарела,
Без ума оставила!

Перевод через реку и платок-подарок — символы брака. Но как реализуются они в этих песнях? В первой песне парень дает девушке платок в знак того, что хочет на ней жениться. Казалось бы, девушка должна согласиться на это, но она не соглашается, не берет у милого дружка платок, а хочет «так его любить». Изображение любви, как можно убедиться, даже вытесняет из содержания песни понятие о браке и свадьбе. В свадебной же песне исход встречи решен по-другому. Непосредственно о любви в ней и речи нет, но песня исполнялась на свадьбе, и этим все сказано: Данила был женихом, Настасья—невестой; нет в песне и слов, в которых звучал бы отказ Настасьи от брака.
Таким образом, даже те свадебные песни, которые могут быть сближены по тематике с другими жанрами лирической песни, имеют довольно определенные особенности, отмечаемые и в других компонентах поэтического содержания.
Свадебная лирическая песня, как правило, рассказывает о каком-нибудь одном событии из ряда событий, которые должны произойти или уже произошли с женихом и невестой или с каждым из них в отдельности на свадьбе. Например, песня «Не трубонька ревит рано по утру» может говорить только об одном эпизоде из жизни невесты: о расплетании ее косы. Ни о пропиванье, ни о сватовстве, ни об отъезде на чужую сторону в этой песне не может быть речи (существуют другие песни об этих событиях).

Изображающееся событие в свадебной лирической песне обыкновенно рисуется как происходящее в одном и том же месте и в одно и то же время. В качестве примера можно привести песню «Не от ветру, не от вихорю», в которой изображается один из эпизодов свадебного обряда — сцена приезда жениха в дом невесты перед венцом:

Не от ветру, не от вихорю
Вереюшки пошатилися,
Воротечки растворилися —
Кони-те на двор заехали,
Удалые на широкий двор!.
Тут гость ступил во горенку,
Да князем во светлицу:
Полна горница столов стоит,
Полна светлица гостей сидит!
Тут Марьюшка испугалася,
Со бела лица переменилась,
Белы рученьки опустилися,
Резвы ноженьки подкосилися,
Из глаз слезы покатилися,
В устах речь помешалася,

Во слезах слово молвила,
Во слезах речь говорила:
— Вон идет погубитель мой.
Вон идет разоритель мой,
Вон идет расплетай-косу,
Вон идет потеряй-красу!
Тогда Павлушко слово молвил,
Свет Иванович речь говорил:

— Не я погубитель твой,
Не я разоритель твой,
Разоритель твой — родной брателко,
Разорительница — сношенька,
Расплетай-косу — свашенька,
Потеряй-красу —
подруженька!

Как видим, песня кончилась, так и не выйдя за пределы изображения единственного эпизода — сцены приезда жениха в дом невесты. В этом — одно да отличий свадебных лирических песен от эпических и лиро-эпических (баллад, например), которые обыкновенно многоэпизодны, и от лирических необрядовых, которые могут строиться и как многоэпизодные, и как одноэпизодные.
Свадебная лирическая песня имеет особенности также в изображении времени. Известно, что любое событие последовательно развивается во времени. Поэтому в былине, например, или в балладе эпизоды не могут располагаться так, чтобы один из них, более поздний по времени, предшествовал другому, ранее произошедшему. К этому можно добавить, что события в былине или балладе всегда изображаются непосредственно: не через воспоминания героя, не через воспроизведение им на словах того, что было и что есть, а как бы со стороны — объективно.
Свадебная лирическая песня с эпическими жанрами фольклора в этом отношении имеет и сходство и различие. Во-первых, изображение событий в свадебных лирических песнях строго объективизировано. Это дало основание В. П. Аникину выделить как один из жанровых признаков лирической свадебной песни то, что повествование в них «ведется в третьем лице единственного или множественного числа».
Во-вторых, изложение событий от третьего лица не позволяло лирическим свадебным песням нарушать временную последовательность их исполнения в обряде: песни, в которых рассказывается об отъезде невесты из родного дома в дом жениха, не могли исполняться, например, перед, песнями, в которых речь шла о рукобитье или о расплетании косы. Правда, объяснение этой особенности лирических свадебных песен иное, чем объяснение ее в эпических жанрах, где временная последовательность, линейность в развитии событий диктуется логикой развития самого сюжета. В лирических свадебных песнях это явление зависит от их взаимосвязи с обрядом: логика развития самого обряда и чувства, возбуждаемого им в певцах, объясняет строгую временную последовательность исполнения песен (отсюда и «циклизация»).
Повествование от третьего лица отличает свадебные лирические песни от необрядовых лирических, в которых изложение событий могло идти от первого лица, что позволяло исполнителям «нарушать» временную последовательность изложения событий, вызвавших переживание персонажа. Например:

— Уж вы гости мои, гостечки,
Вы гости мои дорогие,
Вы зачем-то, зачем, мои гостечки,
Ко мне поздно вечор приходили,
Да какую корысть-радость мне приносили!.
Мне самой-то, самой, хорошенькой бабочке,
Мне малым-мало ночкой спалось,
Как и нынешнюю ночь —
Всю я ноченьку не спала,
На правой-то руке ясного сокола
Всю ноченьку я проносила!.
Вот как и мой-то милой,
Мой разлюбезный дружок,
Он убитый лежит,
Его буйная головушка,
Прочь отрубленная,
В стороне лежит,
Сквозь его ретивое сердечушко
Не лютая змея проползла —
Проползла-то сквозь его сердечушко
Пуля свинцовая!

В этой песне повествование от первого лица позволило исполнителю рассказать о трех событиях в совершенно другом порядке, чем они развивались в действительности: сначала, вероятно, постигло несчастье милого — он погиб от вражеской пули; затем это трагическое событие почувствовала его милая, которая от тревоги не могла заснуть, а потом только пришли гости, принесшие ей нерадостную весть. Подобное нарушение временной последовательности не характерно для свадебных лирических песен.
Так как свадебные лирические песни одноэпизодны, то в изображении времени они отличаются еще одной чертой — но уже и от эпических и от лирических необрядовых жанров вместе. Для каждого эпизода былины, например, или лирической необрядовой песни характерно свое пространство и свое время. Характеризуя же в целом много-эпизодные жанры фольклора, мы должны признать, что время в них прерывается. Например, в лирической необрядовой песне:

— О чем, милая моя, тоскуешь,
Ну что сделалось, душа, с тобой?
— Приложи-ка праву руку,
Милый друг, к груди моей!
Ты почувствуй, друг любезный,
Как мое сердечко бьется!

Это — первый эпизод, в котором песня рассказывает о встрече любящих друг друга парня и девушки и о нерадостных предчувствиях любимой. Затем идет монолог девушки:

— Пойду к берегу крутому
Следов милого искать! —
Не нашла следов милого,

Залилась горьким слезам,
Собралась бы, улетела
Жить на родину домой!

Ясно, что в этой песне между диалогом влюбленных и монологом покинутой девушки прошло определенное время, в течение которого с милым что-то произошло. Но это время образует в песне «провал», пустоту, тем самым разъединяя время первого эпизода (диалог влюбленных) и время второго (монолог девушки). Такое явление для свадебных лирических песен не характерно, ибо, рассказывая об одном событии, они ведут о нем повествование, не прерывая его во времени. Например:

Со угор, со угор ветры тянут,
Со терем, со терем свекор смотрит,
Сам про себя разговаривает: —
Хороша была Анна девицею,
Лучше, краше того — молодицею!

Песня рассказывает о красоте невесты, приводящей в восхищение ее свекра; во времени этот свадебный эпизод не прерывается.
Таковы особенности поэтического содержания свадебных лирических песен. Как мы видели, будучи лирическими, они имеют определенное сходство с другими жанрами народной лирики, но, будучи свадебными, отличаются от них. Естественно, лирические свадебные песни не имеют ничего общего с корильными свадебными песнями, хотя в определенной мере и соприкасаются с величальными (общий эмоциональный настрой лирических песен, в которых свадьба изображается как праздник для новобрачных, соответствует мажорному тону величальных песен). То же можно наблюдать и при анализе их художественной формы.

Свадебные песни были неотьемлемой частью обрядов и выполняли те же функции: магическую, юридическую, эстетическую. Свадебный обряд, где не спели бы традиционных песен, не мог считаться состоявшимся, как и обряд без коллективного гуляния.

Собственно свадебные - величальные, корильные, обрядовые лирические и плачи-причитания - песни магического происхождения, напевы которых содержат древние слогоритмические формулы. В каждой традиции есть свои типовые напевы, имеющие варианты в разных сёлах, но всегда узнаваемые; и эта устойчивость объясняется их сакральным значением.

Позднее к разным моментам свадебного обряда приурочивались песни и других жанров. На свадебном пиру в доме жениха уместны плясовые и шуточные песни; на предсвадебных вечёрках бытовали вечёрочные припевки, многие из которых в свою очередь являются трансформацией свадебных песен ("Хватит вам, ребята", "Не по бережку добрый конь идёт" и др.). В Сибири при отъезде к венцу часто исполнялись лирические протяжные песни ("Во чистым-то поле"), романсы ("Тёмный лес, крутые горы") и рекрутские прощальные песни ("Ты прощай, моя сторонка") На пропое юридическую функцию в с. Любимовка Муромцевского района выполняла хороводная "Как по зорьке, по заре", а в с. Большекулачье Омского района - романс "Скажи, скажи, фартовая".

Часто исполняясь на один напев, величальные, корильные и лирические обрядовые песни несли разную смысловую нагрузку. В отличие от преимущественно монологических необрядовых лирических песен, свадебные лирические, как правило, включали прямую речь, описывали или комментировали обрядовые ситуации девичника и бранья.

Служа фоном для причитаний во время прощальных обрядов девичника, многие напевы содержали черты самих причетов, настраивая невесту и всё окружение на горестный лад. Но более поражает драматизмом северорусский контраст плача невесты на фоне весёлой хороводной песни подруг, передающий идею постепенного отчуждения девушки от её роду-племени, подруг и девических развлечений.

Величальные и корильные песни исполнялись за вознаграждение, что говорит об их древнем магическом происхождении. Величальные восхваляли свадебных персонажей, именовали их по имени-отчеству, каждому гостю пелась особая песня. В песнях для жениха и невесты обязательно присутствовали свадебные символы, выражающие единство молодых: лебеди, селезень и утица, виноградные ветви, соболь с куницей, два яблочка, яхонт и жемчужинка и т.д.

Действия-символы, отражающие просватанье, "потерю девьей красоты": разбить чарку, пролить вино; сломать, срубить берёзку, яблоньку; конь молодца вытоптал сад, ворвался в огород; молодец растрепал, расчесал косу девушке; рассыпать жемчуг... Собственно символы женитьбы: причесать кудри молодцу; перевести девушку через речку по мосту, жёрдочке; молодым пить из одной чашки; разувание молодого мужа; одаривание подарками и т.д.

Корильные - свадебные "дразнилки", "окликание на дары". Возможно, что в древности их пели только жениховой родне и только на территории двора невесты как чужакам, тогда как величальные - в доме жениха, на пиру, чтобы умилостивить духов его рода принять девушку под покровительство. Позднее и те, и другие группы песен звучали в течение всей свадьбы, причём "корили" только тех гостей, кто плохо угощал "песельниц". "Корильные" тексты могли пародировать фрагменты величальных песен:

Сказали: друженька богатый,

Он с гривны на гривну ступает,

Рублём ворота запирает!

Да что ж его за богатство?

Он с щепки на щепку ступает,

Колом ворота запирает!

Музыкальный язык свадебных обрядов несамостоятелен, он отражает разнообразие локальных стилей, так как испытывает влияние главенствующих жанров в жанровых системах разных традиций. В северно-русской свадьбе-драме, долго сохраняющей архаические черты, до венца преобладает причет, после - хороводный стиль. (песни с припевами "лю-ли, лю-ли"), величания повторяют колядки-виноградия. Большая часть песен южнорусской свадьбы-праздника - плясового характера, а излюбленный жанр - шутливые корилки. Музыкальную основу западно-русской свадьбы составляют формульные напевы заклинательного характера, сходные с календарными, что указывает на древность обрядов (свадьба включалась в языческий весенний календарь, как и хороводы).

Календарные и семейные обряды возникли на общей основе, они генетически связаны. Однако между ними существовало большое отличие. Героями календарной поэзии были обожествлённые силы природы, герой семейных обрядов – реальный человек. Обряды сопутствовали многим событиям его жизни, среди которых важнейшим были рождение , вступление в брак и смерть . Наиболее развитым в художественном отношении был народный свадебный обряд.

Родильные обряды и обряды первого года жизни (периода младенчества) были наполнены ритуальными действиями маги­ческого характера: первое купание новорожденного, крещение, первое укладывание в колыбель, обряд угощения родственни­ков и соседей ("бабина каша"), обычай одаривания матери но­ворожденного и бабки-повитухи, обряд первого подпоясывания, первого пострижения и др. Действия имели две направленнос­ти: оберегание новорожденного и его матери и обеспечение ему благополучной и долгой жизни. Следы ритуальных песен-поже­ланий сохранились в колыбельных песнях; в бытовой практике остались следы заговоров, например: "Как с гуся вода, так с тебя хворь и боль" (при купании). Христианское таинство кре­щения значительно потеснило древние родильные обряды.

Религиозное мировосприятие было также основой обряда по­хоронного. Вместе с тем православный похоронный ритуал вос­принял и впитал в себя многие обряды и поверья, восходящие к язычеству. Смерть - это переход в инобытие, в древности ос­мыслявшийся как инициация. Похоронный обряд пронизывает одна идея - убеждение в продолжении существования умершего. С одной стороны, покойного необходимо было умилости­вить, облегчить ему путь в мир иной; с другой - требовалось обезопасить живых от возможных вредных действий покойного. На эти две цели была направлена самая разнообразная магия: обмывание умершего, одевание в новую одежду и обувь, вынос ногами вперед, осыпание зерном лавки, на которой лежал по­койник, мытье избы после выноса тела, бросание в могилу де­нег ("Чтобы душа имела чем заплатить за перевоз ее на тот свет "), раздавание на похоронах милостыни, поминки (в день похо­рон - хоронили на третий день после смерти; на девятый, со­роковой день, в годовщину). Поминки постепенно переходили в календарные поминальные обряды.

Похороны - это утрата близкого человека. Чувство горя вы­ражали специальные поэтические произведения - причитания. Их начинали исполнять с наступления смерти, исполняли в те­чение всего похоронного обряда, а затем - на поминках. Кроме похоронных, известны причитания свадебные и рекрутские, вызванные предстоящей долгой, а возможно и вечной, разлу­кой. Провожая дочь в чужу дальнюю сторонушку или сына на службу государеву, мать оплакивала свое детище. Причитали и другие родственницы, причитала невеста. Несмотря на неодно­кратные церковные запреты оплакивать покойников, причита­ния дожили до наших дней. Их записи, сделанные в XIX и XX вв., зафиксировали богатый пласт народной поэзии.

1. Русская свадьба сохранила следы ранних исторических пери­одов с их брачными отношениями. Наиболее архаичны отзвуки домоногамных (групповых) форм брака, восходящие к матриар­хату. По своему исконному смыслу обряд является женской ини­циацией, посвящением девушки-невесты в группу матерей. Древ­ний коллективный характер таких посвящений отражен в девичнике.

Форма брака - "купля-продажа", существовала, по-видимому, у полян. Жених должен был платить за неве­сту вено, аналогичное известному у мусульман калыму. В рус­ской свадебной игре разыгрывались сценки выкупа места рядом с невестой, ее косы (или ее самой, что было равнозначно), при­даного. Выкуп был небольшой, почти символический: подарка­ми, угощением, мелкими деньгами. Иногда следовало отгадать загадки ("Кто краснее солнышка, кто светлее светла месяца?"}. Один из предсвадебных ритуалов назывался рукобитье: сваты и отец невесты "били по рукам", как бы заключая торговую сдел­ку ("Увас товар, у нас купец"). Впоследствии вено было замене­но приданым.

В феодальную эпоху в патриархальной семье сложился брак по воле старших, который до реформ Петра I сохранялся во всех слоях русского общества. Позже он оставался только в кре­стьянской среде. Брак по воле старших отразил представление народа о семейном быте феодальной эпохи: стабильном, с обе­регаемыми традициями.

А. С. Пушкин в "Путешествии из Москвы в Петербург" писал: "Во­обще несчастие жизни семейственной есть отличительная черта во нравах русского народа. Шлюсь на русские песни: обыкновенное их содержа­ние - или жалобы красавицы, выданной замуж насильно, или упреки молодого мужа постылой жене. Свадебные песни наши унылы, как вой похоронный. Спрашивали однажды у старой крестьянки, по страсти ли вышла она замуж? "По страсти, - отвечала старуха, - я было заупрямилась, да староста грозился меня высечь". - Таковы страсти обыкно-венны. Неволя браков давнее зло".

Этнологи полагают, что брачный возраст исторически менялся, поднявшись с 11-12 до 16-17 лет. Связанные с браком по воле старших правила поведения народ закрепил в пословице: "Клавке лицом, по заду дубцом - вот тебе и под венцом!" Утверждалось также: "С кем венчаться, с тем и кончаться "; "Повенчает поп, а развенчает гроб".

Патриархальный брак по воле старших включал в себя как обязательный элемент церковный обряд венчания и начал под­чиняться церковным ограничениям. Они распространялись на время для венчания и на степень родства между женихом и не­вестой.

В кровном родстве по прямым линиям (восходящей и нисходящей) брак запрещается во всех степенях. В родстве по боковым линиям право­славный брак запрещен до 4-й степени включительно (в отличие от католи­цизма, допускающего браки между двоюродными братьями и сестрами).

На протяжении всей свадьбы совершались хри­стианские моления, благословения иконой или крестом, зажи­гание свечей и т. д.

С ростом городов, расслоением деревни и разрушением патри­архальной семьи брак по воле старших постепенно стал угасать. Обнищавшие крестьяне, не имея средств сыграть свадьбу, находи­ли выход в так называемых свадьбах- самокрутках (их другое название - убегом). Молодые венчались тайно, а потом выпра­шивали прощения (иногда это было имитацией, так как родите­ли заранее обо всем знали). Празднования при этом не устраи­валось.

Городской свадебный ритуал формировался на основе тради­ций сельского окружения того или иного города. Однако он был переориентирован на городские формы, городскую моду (сва­дебный каравай стали заменять тортом, пляски - танцами, по­высилось значение инструментальных ансамблей, исполнялись городские песни). В условиях города более важной сделалась роль профессиональных свах. (Выразительный образ московс­кой свахи А. Н. Островский запечатлел в комедии "Правда - хорошо, а счастье - лучше").

В XX в. процессы разрушения традиционной крестьянской свадьбы ускорились. Для 20-30-х гг. было характерно изжива­ние церковного венчания, в официальный обряд превратилась канцелярская регистрация бракосочетания. Вместе с этим очень упростилась схема обряда и почти выветрилась его поэзия.

В поэзии современной деревенской свадьбы основную роль стали играть частушки, в которых появился новый, нетрадици­онный образ девушки-невесты: бойкой, жизнерадостной, ост­рой на язык.

2. Традиционный свадебный обряд - не только семейный праз­дник, но и сакральное явление с его религиозно-магической сто­роной, и юридически-бытовой акт.

Обязательными участниками свадьбы, кроме невесты, жени­ха и их родителей, были родственники с обеих сторон. Они осу­ществляли коллективную юридическую санкцию двух событий: перехода жениха и невесты на положение семейных людей и породнения их семей. Родственники обменивались подарками, одаривали молодых и их родителей, пели песни. Народному сва­дебному ритуалу была свойственна публичность, исполнение многих обрядов, песен и плясок на улице, перед избой ново­брачных. Непременно устраивалось коллективное застолье - пир на весь мир (красный стол, княжий стол).

Свадьба - сложная драматическая игра, состоявшая из не­скольких актов и длившаяся обычно от 3 до 10 дней. Бытует выражение "сыграть свадьбу". И действительно, участники свадь­бы имели "роли": князь и княгиня (жених и невеста), сваты, друж­ка, поезжане, тысяцкий, бояре (большой, средний и малый), вопле­ницы (на севере), певицы-йгрицы (в центральной и южной Рос­сии) - и т.д. Роль сватов и свах обычно выполняли крестные отец и мать молодых.

В числе свадебных чинов были: рожники - родственники невесты; дружина, бояре - спутники жениха; боярки, подневестницы - спут­ницы невесты; подголосницы - поющие девушки; каравайницы - жен­щины, которые готовят свадебный каравай; стряпуха, куховарка - жен­щина, готовящая свадебное угощение; коробейники, придании (отвозят приданое); светилки (держат свечи при венчании); вежливей, опасный, клетник - человек, который мог оградить от колдунов и проч. Всего исследователи отмечают до 411 названий свадебных чинов у восточных славян. Те же, кому не хватало ролей, были зрителями.

Повсеместно была распространена единая композиция сва­дебного обряда. В нее входили три цикла: предсвадебный (предвенечный), день свадьбы и послесвадебный. Каждый имел свои внутренние части.

Предвенечный цикл состоял из сватовства - неофициаль­ной части обряда, так как мог быть и отказ. Если сватовство оказывалось удачным, то устраивали оповещение о предстоя­щей свадьбе, ныне называемое помолвкой. Его народное назва­ние - сговор; также: запой (пропой, винопитъе, запойный вечер), смотрины (гляделки), богомолье, рукобитье, заплачки. После сго­вора к невесте (сговоренке) уже никто не мог посвататься. Жених ездил к ней в гости, привозил недорогие подарки, гостинцы.

Время от сговора до венчания могло длиться от нескольких недель до года. Но в последний вечер (накануне свадебного дня) устраивался девишник - обряд прощания невесты с подругами, родственниками, со своим девичеством. Повсеместно это был наиболее грустный обряд свадебного ритуала.

Кульминационным был день свадьбы , насыщенный многими актами. Это были обряды утра свадебного дня (в доме невесты и в доме жениха); отъезд за невестой и ожидание свадебного по­езда (в ее доме); сцены доступа жениха к невесте; благослове­ние; отъезд в церковь; венчание и окручивание (невесте делали женскую прическу и надевали женский головной убор); свадеб­ный (княжий) пир (в доме мужа); постельные обряды.

Послесвадебный этап начинался утром с бужения молодых. "Били горшки - честь невестину", рядились в костюмы и маски, подвергали молодую разнообразным "испытаниям": принести воды, приготовить еду, подмести пол и проч.

Спустя несколько дней молодые навещали родителей невес­ты (это посещение называлось отгбстки, также: отводины, "к теще на блинки"). Нередко такие посещения сливались с кален­дарным празднованием масленицы.

Свадебная поэзия взаимодействовала с обрядовыми действи­ями и была по отношению к ним вторичной. Необходимо под­черкнуть ее богатство и разнообразие. К. В. Чистов отмечал: "Только свадебных песен, многие из которых можно считать художественными шедеврами, известно несколько тысяч". 1 На русской свадьбе исполняли песни (ритуальные, заклинательные, величальные, корильные, лирические), причитания, приговоры, драматические сценки, игры (сопровождавшиеся ряжением). Пели внеобрядовые песни, тематически и эмоционально свя­занные со свадьбой (веселого характера, любовного содержа­ния). На свадьбе часто присутствовали музыканты, но это не считалось обязательным, поскольку преобладало пение.

Народный свадебный обряд не был застывшим, его общие свойства специфически разрабатывались в разных местностях. Типические отличия позволили выделить три основных геогра­фических ареала русской свадьбы: среднерусский, севернорусский и южнорусский.

ПРИЧИТАНИЯ.

Причитания – древний жанр фольклора, генетически связанный с похоронным обрядом.

Объект изображения причитаний - трагическое в жизни, поэтому в них сильно выражено лирическое начало. Эмоцио­нальная напряженность определяла особенности поэтики: оби­лие восклицательно-вопросительных конструкций, восклицатель­ных частиц, синонимических повторов, нанизывание сходных синтаксических структур, единоначатия, экспрессивные словооб­разования и т. д. Мелодия в причитаниях выражена слабо, зато большую роль играли всхлипывания, оханье, поклоны и проч. Причитания создавались от имени того, кому посвящен обряд (невесты, рекрута), или от имени его родственников. По форме они представляли собой монолог или лирическое обращение.

В центральной и южной России причитания имели лиричес­кий характер и были невелики по объему, они исполнялись ре­читативом. Северные причитания исполнялись напевно, про­тяжно и отличались своей лироэпичностью. В них была развита описательность, подробный рассказ о происходящем. Даже не­значительная деталь могла получить развитие.

Исполняли причитания, как правило, женщины (сольно или попеременно). Свадебные причитания могли исполняться са­мой невестой или вместе с хором ее подруг, а при выводе ее к свадебному столу - подголосницей. Из народной среды издавна выделялись особенные знатоки причети - вопленицы (другие названия: плакальщицы, плачей, причетницы, стиховодницы, подголосницы). Исполнение причитаний становилось их професси­ей.

Одна из замечательных профессиональных воплениц второй половины XIX в. - И. А. Федосова, которая с тринадцати лет уже была известна по всему Заонежью. В 1867 г. в Петрозаводс­ке с ней познакомился преподаватель семинарии Е. В. Барсов. Он записал от нее похоронные, рекрутские и свадебные причи­тания, которые составили основу трехтомного издания. Эта пуб­ликация принесла Федосовой широкую известность. Впослед­ствии вопленица выступала со своим искусством в Петрозавод­ске, Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Казани - и везде вызывала восхищение. В посвященном ей очерке "Вопленица" М. Горький писал: "Федосова вся пропитана русским стоном, около семидесяти лет она жила им, выпевая в своих импровиза­циях чужое горе и выпевая горе своей жизни в старых русских песнях. <...> Русская песня - русская история, и безграмотная старуха Федосова, уместив в своей памяти 30000 стихов, пони­мает это гораздо лучше многих очень грамотных людей.

Жанровый состав обрядового фольклора. Праздники народного календаря. Зимние праздники народного календаря (Святки, Масленица). Троицко-семицкие обряды и песни. Песни весенних обрядов (веснянки, егорьевские, волочебные, вьюнишные). Их поэзия.

Обрядовый фольклор составляли словесно-музыкальные, дра­матические, игровые, хореографические жанры, которые входили в состав традиционных народных обрядов.

В жизни народа обряды занимали важное место. Они скла­дывались из века в век, постепенно накапливая разнообразный опыт многих поколений. Обряды имели ритуально-магическое значение, содержали правила поведения человека в быту и тру­де. Их принято делить на трудовые (земледельческие) и семей­ные. Русские обряды генетически связаны с обрядами других славянских народов и имеют типологическое сходство с обряда­ми многих народов мира.

Обрядовая поэзия взаимодействовала с народными обрядами, содержала элементы драматической игры. Она имела ритуально-магическое значение, а также выполняла психологические и по­этические функции.

Обрядовый фольклор синкретичен по своей сути, поэтому его целесообразно рассматривать в составе соответствующих обрядов. Вместе с тем отметим возможность иного, строго филологического подхода. Ю. Г. Круглов выделяет в обрядовой поэзии три вида произведений: приговоры, песни и причитания. Каждый вид со­ставляет группа жанров.

Особенно важны песни - древнейший пласт музыкально-поэтического фольклора. Во многих обрядах они занимали ведущее место, сочетая магическую, утилитарно-практическую и художественную функции. Песни исполнялись хором. Ритуаль­ные песни отражали сам обряд, способствовали его формирова­нию и реализации. Заклинательные песни были магическим об­ращением к силам природы с целью получить благополучие в хозяйстве и семье. В песнях величальных поэтически идеализи­ровались, прославлялись участники ритуала: реальные люди или мифологические образы (Коляда, Масленица и др.). Противо­положны величальным были корильные песни, которые высме­ивали участников ритуала, нередко в гротескной форме; их со­держание было юмористическим или сатирическим. Игровые пес­ни исполнялись во время различных молодежных игр; в них описывались и сопровождались имитацией полевые работы, ра­зыгрывались семейные сцены (например, сватовство). Песни лирические - наиболее позднее явление в обряде. Их главное назначение - выражать мысли, чувства и настроения. Благода­ря лирическим песням создавался определенный эмоциональ­ный колорит, утверждалась традиционная этика.